Письмо деду.
На поле боя деду,
майору Степану Ефремову,
Весточку о победе
шлю во вселенную.
Фашистов заклятых всех
мы наголову разбили,
Но за этот успех
дорого заплатили.
Выбила эта война,
считай, каждого пятого,
Четверых, до него, она
изуродовала, проклятая.
А сколько не родилось
с погибшими миллионами?
Жить им не довелось
ушли с батальонами.
Кому "война- мать родна",
на складах подъедались,
Кто, вместо пуль и гранат,
солдатиками кидались.
Когда ложью с ложечки в рот
нас кормить перестали
С точностью до наоборот
факты меняли местами.
Раз "рукописи не горят"
их просто похоронили.
Оплёваны трижды лежат,
захлебнувшись архивной пылью.
Каждый правитель убрал
нелицеприятное слово,
Как плащ перелицевал
и засекретил снова.
Если б тебя забрать
из последнего боя,
Ты бы не смог понять
как случилось такое.
На аркане тащили в рай
азиатов, негров, Европу,
А в России беда через край,
вот нас и пнули под ж..у!
Из всех республик свободных,
в самолетных проходах(без мест),
Вывозили забытых, безродных
и спускали на землю с небес.
Грош цена такой мультикультуре
навязанной под заказ.
Мы сами себя надули
ровно четырнадцать раз.
Повсюду, куда нас не звали,
(когда это брали в расчет?)
Нам таких люлей наваляли,
де, не лезте в чужой огород.
Теперь они сами лезут
с голодухи из всех щелей.
Нам рабы нужны до зарезу
(нет гулаговских лагерей).
Чайханы, караван-сараи,
Чайна-тауны как грибы...
Вы погромы в Париже видали?
Вы хотите такой беды?
Кто подумает о последствиях?
Бессмышленейший вопрос.
Миллиарды текут по рельсам,
предложенье рождает спрос.
Хапужная наша элита
откатами пузо набьет,
А нет, так войною сыта
война-это чистый доход.
Горячие точки рисуют
политики всех мастей,
Они ничем не рискуют,
не их убивают детей.
У нас все равны (по росту),
перед законом (подогнанным),
Пигмеев - на нары просто,
Гигантов -по виллам ворованным.
Крепко нас грабят и бьют
мы охаем жизнь хаем,
На ходу подметки рвут,
Мамай с Ордой отдыхает.
У меня кошелек не украли
я его никогда не носила.
С меня грош соскребешь едва ли
у меня украли Россию!
И думаю я дедуля,
может вовремя ты погиб
И эта фашистская пуля
не позволила плакать навзрыд,
Когда страну растащили
на прокорм удельным князьям,
Когда фашизм возродили
и пошли они по площадям.
Мы, сироты в четвертом колене,
сказкам верили и пахали.
Богатства делили по вере
когда на нее начихали.
Дали всего понемножку:
ваучер, чтобы грел душу,
Вершки от любой картошки
и от селедки уши.
Остальное: нефть и заводы,
пароходы, курорты, лес...
По нашей бандитской моде
тем, кто в погонах и без.
По костям золотишко тянут
лебедь, рак и щука.
На выборах уши вянут,
а жизнь сплошная мука.
Ни полушки в ней, ни бутылочки,
не рабочих натруженных рук.
Тихонько сопят в две дырочки,
миллионы голодных старух.
Как же мы всех объегорили?
С нас не содрали кожу!
Жили, ни с кем не спорили,
не били ничью рожу.
Теперь возле мусорных куч
звеним своей удачей.
И нет ничего лучше,
околеть на чужой даче.
Охрипли ура-патриоты,
нашисты готовят наезд,
Коммунисты тошны до икоты,
запыхтел бронепоезд.
И так и так нищета,
демократы, буржуи -заразы...
Мы -планктон для любого кита,
увидели небо в алмазах.
Справедливость у нас не сыщешь,
чтобы раздали поровну,
Наши сто шестьдесят тысяч
положенных каждому долларов.
Отдадут? Скорее удавят,
болтовней, законом, верёвкой.
Опять пустышкой заманят
в мышеловки и крыс, и полевок.
Чем оправдать бездарность
управленья страной большой?
Полувековою данностью-
-разрухой Второй Мировой.
В десять лет евреи построили
страну в безводной пустыне.
Немцы жизнь свою обустроили,
а наш воз там и поныне.
Не очень у нас получается,
почему? Ответ не ищи.
Просто все объясняется,
загадкой русской души.
Набитое той же загадкой
беспредельничает "оно",
Прилетевшее, жутко гадкое,
высадившееся с НЛО.
Заселило квартиры соседей,
стало везде хамить,
Если в машине едешь
вырывает руль порулить.
Безобразие это правит
под личиной хороших людей.
В магазинах подделкой травит
пьет до зеленых соплей.
Хохочу не от анекдота,
а когда газеты читаю,
За авторов пишет кто-то,
за соцработницу лает.
Поджидает нас в подворотне,
в кабинете взятку тянет.
В мундир залезает оборотнем,
одного только слова не знает.
Если этим его обличить,
паролем спросить про совесть,
Ответит – Иди, полечись-
вот его и расколешь.
Друзьями наши соседи
были когда-то лучшими,
Любили гонять на мопеде
и втихаря не кушали.
Потом вдруг, всем надоело
разум слушать в пол-уха,
Мы латы на души надели
и понеслась веселуха...
Не хочу я тебя расстраивать,
но могу лишь тебе сказать,
Ты убит, а я только ранена,
тем свинцом через годы опять.
Если б ты с фронта вернулся,
не осталась бы мама одна,
И мой мир не перевернулся,
когда рано ушла она.
Теперь уже я одинешенька,
посредине огромной страны.
Улыбалась всем, ох, дурешенька
Думала, все мы равны...
Потому я, дед, только выжила,
в нашей доброй до жути стране,
Что судьба телогрейку выстрочила
и всучила навечно мне.
Она не нужна бандиту,
никому с ней не совладать.
Идеальна ее защита,
ну что с телогрейки взять?
Ее мне с тела не смыть,
к коже уже прикипела.
В плечо бы твоё, дед, повыть,
тебя нет, но ты был, мой деда!
Перед последней атакой
ты дочке письмо написал.
В той кровавой драке
ты за нас умирал.
А мама по военкоматам
искала, не верила в ложь,
Нашла - Пал у стен Сталинграда-,
но ждала, что сейчас войдешь.
Теперь вы в заоблачной дали
на самом краю земли.
Вы при встрече друг друга узнали?
Обо всем рассказать смогли?
Фотокарточку вашу целую
защищала меня от бед.
Ты внучку свою пожилую
Прости молодой мой дед.
Шпартеева Г.В.